Турки известны своим дипломатическим талантом, и настало время его использовать - ИНТЕРВЬЮ ИЗ ГЕРМАНИИ

Европейский союз перенес запланированный на 24-25 сентября саммит на 1-2 октября. Формальная причина – коронавирус. Между тем во время этой встречи должны были обсуждаться несколько острых вопросов, среди которых ситуация в Беларуси, дело об отравлении российского оппозиционера Алексея Навального и "Средиземноморский кризис".

Последний пункт наиболее важен, учитывая договор между Баку и Анкарой от 2010 года "О стратегическом партнерстве и взаимопомощи". ЕС поддерживает греческую сторону и готов ввести санкции против Анкары, что косвенно подтверждает рекомендательная резолюция Европарламента, принятая 17 сентября, в которой содержится призыв к Турции прекратить бурение в Восточном Средиземноморье.

Почему практически вся Западная Европа выражает солидарность с греческой позицией, возможно ли военное обострение, как влияют азербайджано-турецкие отношения на "Средиземноморский кризис"?  Об этом Media.Az рассказывает политолог, писатель, главный редактор немецкого интернет - журнала World Economy, профессор Международной академии культурного наследия народов мира, доцент Института международной политики и экономики в Гамбурге Александр Сосновский.

- Позиция Германии первое время была достаточно нейтральной, но затем из Берлина пошли, скажем так, "антитурецкие сигналы". Что происходит? Понятно, что Турция не входит в Европейский союз, но зато является активным членом НАТО…

- Тут есть две компоненты, о которых не так часто говорят. Первое – в Европе понимают, что Турция за последние годы заметно усилилась. Страна вышла на такой уровень, что если бы вошла в Евросоюз, то могла рассчитывать на первые роли. В Европе, повторюсь, открыто об этом не говорят, но здесь боятся получить конкурента внутри ЕС. Европейские политики держат это в голове, они рассматривают Турцию не как союзника по НАТО, что было бы правильно, ведь турецкая армия - одна из самых сильных и современных в Североатлантическом альянсе. Но для европейцев большее значение имеют опасения того, что в случае интеграции с Европой Турция будет занимать ведущие позиции.

Надо отметить и возрастание роли исламского фактора в Европе. Это связано и с проблемой беженцев, и в целом с ростом числа мусульман. Поэтому Турцию исподволь отталкивают, не давая, в том числе представить ее как светскую страну, в которой основная религия – ислам. Да, многие деятели в Европе высказываются в том духе, что ислам - это часть нашей (европейской – ред.) культуры. Но не надо лукавить, их отношение к исламу, конечно, очень сложное.

Вторая компонента касается Германии. ФРГ нужен какой-то рычаг (тут я выражусь цинично, но это правда) для того, чтобы контролировать четырехмиллионную турецкую общину, которая одна из самых крупных, наряду с русскоязычной общиной, так называемыми "русскими немцами". Турки играют огромную роль в экономический и политической жизни Германии, значит, нужны рычаги давления на Турцию.

Вот поэтому идет игра сразу на нескольких полях. С одной стороны, никто не хочет потерять Турцию, так как это ключевая страна в регионе. А уж что касается вопросов войны и мира, то это вообще бесспорно. С другой стороны, пытаются давить на Анкару, чтобы уменьшить ее влияние на турецкие общины в Германии и в целом в Европе.

Я бы все это назвал биполярным расстройством Европы: Турцию боятся потерять и одновременно ее опасаются.

- Почему, на ваш взгляд, в авангарде борьбы с Турцией оказалась Франция? Это амбиции президента Эммануэля Макрона?

- Нет, это не амбиции Макрона. Это старая болезнь Франции. Речь идет о претензиях на влияние на Ближнем Востоке и севере Африки. Это и сирийский вопрос, и курдский вопрос и т. д. Франции очень хотелось бы играть более заметную роль, но получается не очень хорошо. Мы знаем, что Париж имел отношение ко многим, в том числе и негативным процессам, в странах Магриба (Марокко, Ливия, Алжир и Тунис – ред.). Обострение в Ливии вызвано, в том числе и неуклюжими действиями французов.

Так что в случае с Францией речь идет не о нелюбви к Турции, а о стремлении вернуть себе некую имперскую роль на Ближнем Востоке, а здесь Анкара как раз и является основным конкурентом Парижа.

- Азербайджан и Турция являются стратегическими партнерами, еще в 2010 году был заключен соответствующий договор. После обострения в июле на азербайджано-армянской границе Турция выразила полную поддержку Азербайджану. Затем начался "Средиземноморский кризис", и Азербайджан, в свою очередь, открыто и четко поддержал Турцию. При этом о возможности военных столкновений в Средиземном море говорят и пишут многие эксперты. Такой вариант возможен?

- К сожалению, это возможно. Ситуация очень напряженная. И вот здесь, конечно же, от лидеров стран требуется понимание, ведь любое обострение между Грецией и Турцией приведет к подключению других государств, не только Азербайджана. Сразу же всплывут армяно-турецкие противоречия, в этот процесс может быть втянута Россия и так далее. И мы окажемся в огне "пылающего пояса". Это очень опасная ситуация.

- Возвращаясь непосредственно к "Средиземноморскому кризису". В Турции есть такое понятие, как "Морская родина", так как страна с трех сторон окружена морями. Судя по картам, последние действия греческой стороны практически лишают Турцию даже прибрежной полосы. Я беседовал со многими турецкими экспертами, их мнение однозначно – Турция с этим не смирится. Неужели в Греции и в целом в Европе не понимают этого?

- Турция, безусловно, великая страна. У меня к ней очень теплое отношение. И Турция имеет возможность спокойно и взвешенно доносить свою позицию. Эту тему стоит проговорить не на прямых переговорах, а, скажем, через посредников, тех, кто считается сегодня партнерами Турции. Кому-то это может показаться странным, но можно привлечь Россию, у которой есть контакты и с турецкой, и с греческой сторонами.

В конце концов, история Турции показывает, что эта страна всегда умело находила партнеров, и это не обязательно государства, но и просто отдельные люди, которые помогали решать самые серьезные проблемы. Турки известны своим дипломатическим талантом, и сейчас настало время его использовать.