Барда - самое страшное из всего, что я видел. Интервью с фронтовым врачом-добровольцем Мусеибом Шарифзаде

Наш очередной собеседник - врач, полгода занимавшийся лечением пациентов с коронавирусом и отправившийся добровольцем на фронт помогать раненым солдатам. Будучи неоднократно контуженным, он был вынужден вернуться в Баку, где сейчас проходит лечение.

Media.Az побеседовала с врачом-радиологом Мусеибом Шарифзаде.

- Расскажите о своей деятельности до того, как началась война.

- Я являюсь радиологом одной из частных клиник Баку. Уже 13 лет провожу диагностику различного рода заболеваний с помощью методов рентгенографии, таких, как КТ (компьютерная томография) и МРТ (магнитно-резонансная томография). С началом пандемии COVID-19 в нашей стране я буквально ночевал на работе, работал по 16 часов в сутки. Это было связано с увеличением количества инфицированных коронавирусом и наплывом пациентов, которых направляли на компьютерную томографию легких.

Хорошо помню, как, начиная с 10 июня, на КТ легких к нам приходило более 100 пациентов в сутки. Я впервые наблюдал такое за свою практику. 70% пациентов были инфицированные COVID-19, результаты КТ легких которых показывали пневмонию и синдром "матового стекла". Несколько раз за сутки нам попадались пациенты, у которых практически отсутствовали 80% легких. Я сам тоже переболел коронавирусом.

- Когда вы решили отправиться добровольцем на фронт?

- В сентябре у нас в стране ситуация с коронавирусом стабилизировалась. Мы наблюдали низкие показатели по приросту новых случаев заражения COVID-19. Но нас ждали другие испытания. Помню, в день начала военных действий в Карабахе, 27 сентября, мне позвонил знакомый врач из Гянджи и сказал, что в госпитали начали поступать раненые военные, наблюдается нехватка врачей. Недолго думая, мы с тремя коллегами в тот же день выехали в Гянджу, а на следующий день направились в центральную городскую больницу города Нафталана.

Каждый из нас был задействован в соответствии со своей специализацией. Трое как анестезиологи, я же как радиолог. В то время там было еще два нейрохирурга, также приехавшие из Баку, а чуть позже в Гянджу прибыли несколько хирургов из Мингячевира.

- Расскажите, что входило в ваши обязанности?

- Я делал рентген, УЗИ, накладывал швы, приходилось делать закрытый и открытый массаж сердца в операционной, в реанимации. Принимать в приемной пациентов, ставить вазофиксы, извлекать пули. Словом, занимался тем, что мог и умел, чем мог быть полезен, тем и помогал. В основном к нам поступали военные с осколочными ранениями и огнестрельными травмами от снайперских выстрелов.

- Вы все время находились в Нафталане?

- Нет, по мере необходимости нас направляли и в другие места. В частности, работали в Агджакенде, там был небольшой медпункт. Мы его перенесли в подвал, организовали и наладили процесс таким образом, чтобы там можно было проводить несложные операции. В целом работали в разных местах, в том числе на передовой. Выезжали в Тертер. Город находился под постоянным обстрелом. На наших глазах были взорваны частный дом и детский сад.

После ракетной атаки на Барду мы в срочном порядке выехали в этот город. Это было самое страшное из всего, что я видел. Бывало, что в Нафталане за день принимали по 300-400 раненых. Но такого, как в Барде, не было. Это было нечто страшное.

- Какой случай вам запомнился больше всего?

- В больницу Нафталана привезли солдата, у которого остановилось сердце. Я тоже подключился к реанимационным действиям. Ему пытались делать закрытый массаж сердца. Когда почувствовали, что у парня начинают холодеть руки и ноги, было принято решение делать открытый массаж сердца. Пришлось открыть диафрагму и руками напрямую массировать сердце. Нам удалось спасти солдату жизнь. В Нафталане нам дважды пришлось прибегнуть к прямому массажу сердца, и в обоих случаях мы сумели спасти наших военнослужащих.

В целом не было такого, чтобы к нам доставили раненого, и мы его потеряли. Всего у нас было 10 раненых с остановкой сердца, сейчас они все живы и здоровы. Мы ежедневно принимали пациентов, проводили срочные операции. У кого состояние стабилизировалось - их отправляли на дальнейшее лечение в больницы Гянджи, Евлаха, Геранбоя. Так как мы были на передовой, у нас всегда должны были быть пустые койки.

Пользуясь случаем, хотел бы выразить благодарность директору нафталанской больницы Орхану Багирзаде и куратору Ифтихару Зейналову. Они профессионально управляли командой врачей, а также не теряли контроль, независимо от количества пациентов.

- Местные жители пытались помочь медработникам?

- Конечно. Жители Нафталана помогали, чем могли. Мы стали свидетелями крепкой сплоченности нашего народа. 13-15-летние подростки приходили в больницу, чтобы помогать переносить раненых на носилках. Это нас очень воодушевляло. Мы все трудились не покладая рук.

Запомнился мне один мужчина из местных жителей, который каждый день приходил, чтобы помогать с парковкой и другими бытовыми моментами. Однажды к нему пришла весть, что его сын стал шехидом. Он каждый день ждал тело сына, чтобы попрощаться. Однажды привезли другого шехида и сказали ему, что это не его сын. Мужчину обидели эти слова. Он ответил, что здесь все его сыновья. Когда через три дня привезли его сына, он сразу же после похорон вернулся помогать раненым солдатам, принес им еды. Ни на один день он не отлучался. Это было очень трогательно. Он говорил, что не может сидеть дома, если может быть чем-то здесь полезен.

- Почему вам пришлось вернуться в Баку?

- В начале ноября у меня начались сильные головные  боли, боли в области шеи, а также рвота. Так продолжалось несколько дней. Я понял, что это уже что-то серьезное. В больнице мне не могли помочь, так как попросту было не до меня. Да я бы и сам не позволил, чтобы военные врачи занимались мной вместо того, чтобы лечить раненых. Так что пришлось вернуться в Баку. Оказалось, что, будучи во фронтовой зоне, меня неоднократно контузило. Уже находясь на лечении, я начал терять память. До сих пор лечусь, но уже чувствую себя хорошо. Надеюсь, что меня скоро выпишут. Я не был дома около двух месяцев, очень соскучился по семье.