АДР-100: Возникновение парламента и первые столкновения
АДР-100: Возникновение парламента и первые столкновения
Конец года оказался богат на события. Главным событием декабря в жизни АДР было открытие парламента. Официально он должен был открыться 3 декабря, даже все было готово к этому, но ввиду формальных причин (разрешения генерал-губернатора Томсона и т.д.), получилось открыть парламент лишь 7 декабря. От участия в парламенте отказались эсеры, кадеты и меньшевики, которые высказались за единую и неделимую Россию.
Тем не менее сама партия эсеров не препятствовала отдельным членам принимать участие в парламенте (впоследствии они даже получили мандаты, но так и не воспользовались), а часть Русского национального Совета откололась и создало Славяно-русское общество, которое по рекомендации Расулзаде получило мандаты, выделенные Русскому НацСовету.
7 декабря состоялось довольно торжественное мероприятие, на котором приняли участие многие общественные деятели. Председателем парламента в качестве определенного компромисса был избран А.М. Топчибашев. Но ввиду его отсутствия, роль председателя выполнял товарищ председателя Гасан Агаев. На первых заседаниях партии оглашали свои декларации: Расулзаде (Мусават), Г.И. Цхакая от грузин, С.А. Вонсович от поляков, М.Н. Виноградов от русских, Л.Я. Кун от немцев, М.А. Гухман от евреев, К. Карабеков от Иттихад, А. Пепинов от социалистов.
Кто-то отдавал приоритет мирному добрососедству, кто-то рабочему или женскому вопросу. После первых заседаний парламент столкнулся с первыми проблемами. Вообще, в целом, деятельность парламента началась в довольно тяжелых условиях: разруха в экономике, нерешенные аграрный и рабочие вопросы, конфликты с соседями. И уже 20 декабря, через 2 недели после начала деятельности, было созвано экстренное заседание. Одной из важных тем было армяно-азербайджанские столкновения.
Практически каждый день в Баку поступали сообщения о нападениях на то или иное селение. Некоторые утверждали, что это были войска, другие говорили, что отдельные группы. По данному поводу Ф. Хойский письменно обратился к генералу Томсону. В частности, он описал события, творимые частями Андраника в Карабахе и оказался услышан. 1 декабря 1918 года генерал потребовал от Андраника прекращения боевых действий против азербайджанского населения.
Этому также способствовало то, что постепенно число английских войск по стране увеличивалось и они контролировали уже многие регионы страны. Но тем не менее отдельные ежедневные стычки продолжались. Ввиду обострения отношений, 20 декабря и было созвано экстренное заседание. Депутат Мухаммед Магеррамов докладывал о анархии, творимой частями под управлением Андраника по отношению к мирному мусульманскому населению Азербайджана.
По мнению Магеррамова Андраник, проливая кровь мусульманских мужчин, женщин, детей стариков и больных в массовом порядке, не взирал ни на пол, ни на здоровье людей. На том же заседании парламента выступил председатель правительства Ф. X. Хойский, который отметил, что агрессивные действия армян в Зангезуре не новость, а скорее всего продолжение аннексионистской политики Армянской республики, проявленной еще тогда, когда правительство находилось в Гяндже.
По словам Хойского Азербайджанское правительство неоднократно обращалось к Армянской республике с запросом о том, чтобы она положила конец авантюре Андраника, создавшего серьезную военную силу из местных и турецких армян и разорившего сперва мусульманские селения Эриванской губернии, а затем взялся за Гянджинскую губернию. Также Г. Агаев сообщал, что с декабря 1917 года по июнь 1918 года разгромлено и сожжено «свыше 200 мусульманских селений».
В итоге повинными в событиях депутаты считали Армянскую республику.
Тем временем в самом разгаре находился процесс формирования армии. Военный министр в период по 5 декабря провел осмотр войск. Мехмандаров сообщал, что большинство солдат 1-го конного Татарского полка неодето и необуто, пища плохая. В полку масса навоза скоплена во дворе и конюшнях. А вот во 2-ом конном Карабахском полке солдаты были одеты в телогрейку, ватные шаровары, папахи.
И несмотря даже на то, что не обучены как следует, но все-таки «приобрели воинский вид и смотрят бодро». Тут и с питанием вроде хорошо, «хлеб отличный, а суп наваристый и очень вкусный». В 4-ой горной батарее он нашел проблемы с лошадьми, «кожа да кости, cловно из всех частей выбрали все негодное и дали батарее». Еще худшее впечатление на него произвела 5-ая Горная батарея. Вдобавок вместо 7-8 тысяч солдат, он увидел лишь 800, поэтому по возвращении в Баку, уже 10 декабря он издал приказ о мерах по пресечению дезертирства и формировании учебного батальона в Гяндже.
Понимая, что дезертиры появляются неспроста, 11 декабря он издал приказ о разнообразии пищевого довольствия военнослужащих. Следовало давать нижним чинам «на обед переменные кушанья, как-то: плов, долму, бозбаш, суп, щи и вообще те блюда, к которым большинство наших солдат привыкло». Чуть после Мехмандаров также обратился с воззванием к гражданам страны о помощи в формировании армии (говорил о зарплатах и многом другом).
Следующим делом парламента стало утверждение нового кабинета министров. 22 декабря был официально объявлен новый состав кабинета. Премьер-министр Хойский в своей речи о задачах правительства отмечал, что «независимость и самостоятельность не означают отчужденности от других народов» и отметил, что свободный Азербайджан «вступит в теснейшую связь с другими государствами, образовавшимися на территории России, а также и с самой центральной Россией».
И в тот же день генерал Томсон опубликовал следующий акт: «Ввиду образования коалиционного правительства Азербайджана под председательством г-на Ф.Х. Хойского, я объявляю, что союзное командование окажет полную поддержку этому правительству, как единственной легальной местной власти в пределах Азербайджана». Данный акт был с ликованием встречен как в парламенте, так и в общественных кругах. Многие восприняли это как де-факто признание Азербайджана.
Но новое правительство на второй же день своего существования столкнулось со внутренними проблемами. С начала декабря постепенно в стране начало возрождаться и рабочее движение. К примеру, 6 декабря объявили забастовку 500 рабочих «Московско-Кавказского нефтяного промышленного и торгового общества». Через пару дней произошла забастовка и промыслах компании Бр. Нобель.
Постепенно число забастовок и конфликтных ситуаций росло. В этих условиях социалистические партии и рабочие организации возродили Бакинскую рабочую конференцию, которая открылась 15 декабря при участии 251 представителя. Стоит отметить, что многие представители рабочих организаций, будучи членами меньшевистской или эсеровских партий не признавали созданный парламент и решали вопросы напрямую с британским управлением.
На конференции было принято решение обратиться к британцам с 4 требованиями: освободить политических заключенных, свободу прессы, проведения собрания и слова. Ввиду того, что требования не выполнялись, 24 декабря Рабочая конференция объявила всеобщую политическую забастовку. Рабочие выдвинули требования свободы собраний, стачек, рабочих организаций, неприкосновенности личности и жилища. Согласно сообщению старшего фабричного инспектора, уже в тот же день не работали в той или иной степени 23 фабрики, и уже к 13.00 24 декабря бастовало 11715 человек. Среди нефтяников работали лишь заводы и промыслы Манташева и Питоева.
На следующий день о своем присоединении к забастовке сообщили и рабочие-железнодорожники. В городе практически остановилось движение общественного транспорта и даже правительство не могло издавать официальные газеты. Издавалась лишь газета «Известия Бакинского стачечного комитета». При этом правительство никак не могло решить этот вопрос и вынуждено было оставаться лишь зрителем.
Английское командование по какой-то причине сперва начало делать что-то невообразимое. В первый же день были арестованы руководители рабочей конференции – эсеры и меньшевики Саакян, Аракелян, Штерин, Велунц и Витоль. На следующий день арестовали большевика Анашкина. Несмотря на это рабочая конференция под руководством меньшевика Чураева продолжила забастовку. А арестованных вовсе вывезли в Энзели.
В итоге, к требованиям рабочих добавился еще один пункт – вернуть арестованных. Так или иначе после митингов 27 декабря состоялась встреча британского командования и представителей рабочей конференции. Первые заявили о том, что впредь не будут препятствовать рабочему движению и будут гарантами свободы слова, собраний и прессы.
Тем не менее правительство, хотя и оказалось частично парализованным забастовкой, определенную деятельность проявлялся. Так, 26 декабря был заключен договор с Грузией о товарообмене. 28 декабря была избрана делегация на Парижскую мирную конференцию в составе А. М. б. Топчибашева, М. Г. Гаджинского, А.б. Агаева и Шейхульисламова с советниками М. Магеррамовым, Мехтиевым и Дж. Гаджибековым.
В экономической сфере правительство пока еще занималось урегулированием отношений со странами Антанты. Так, 12 декабря старое еще правительство приняло постановление об экспорте нефтяных продуктов в страны Антанты, 19 декабря правительству Грузии было отпущено 1 млн. пудов керосина, а 21 декабря еще 10 цистерн керосина, 2 цистерны бензина и 13 тысяч пудов нефти, в то же время было решено пропускать британских военнослужащих без обыска через границы страны (а они сами тоже вывозили нефть).
Ввиду запрета на экспорт нефти в Россию, нефтяные компании переживали довольно сильный кризис. Поэтому 24 декабря правительство утвердило постановление о выдаче денационализированным предприятиям 2 млн. рублей.
Кстати и в религиозных делах шел определенный прогресс. Впервые за последнее время, 12 декабря по рекомендации министра по делам религии Муса Рафиева председатель Закавказского мусульманского духовного управления был избран Ага Ализаде, который стал шейхульисламом и одновременно возглавил оба направления исламской религии – суннитов (их представитель стал его заместителем) и шиитов.
А месяц завершился бунтом военных 29 декабря в Агдаме.
Как и отмечал в своем рапорте Мехмандаров, ситуация в Агдаме была нехорошей: солдаты содержались сотнями в одной небольшой казарме, питание было отвратительным. И они решили поднять бунт во всей армии. Но так и не сумели сообщить в остальные части. В итоге бунт был поднят лишь первым Казахским полком, расквартированном в Агдаме и еще одним батальоном в Шуше. Они сразу арестовали генерала Юсифова. От последнего требовали:
1. Убрать из армии русских офицеров и вернуть на их место турецких офицеров.
2. Вывести английские войска из Шуши и всей территории Азербайджана.
3. Пресечь деятельность Андраника, направлявшегося в Шушу (на тот момент среди солдат были распространены слухи о том, что Шушу и Карабах хотят продать армянам).
Генерал принял эти требования и попросил его отпустить, чтобы передать требования в центр, что и было сделано. Но в своем сообщении он потребовал дополнительных войск, и получивший хвалебные отзывы от Мехмандарова, 2-ой Карабахский полк во главе с С. Эфендиевым входит в Агдам и разоружает расслабившихся солдат и офицеров. Руководители бунта были арестованы.
Хосров Паша-бек Султанов
(1879-1947)
Хосров Паша-бек оглу Султанов родился в 1879 году в селении Кюргаджы Зангезурского уезда (ныне Лачинский район), в семье Алипаша бека Султанова, одного из крупнейших землевладельцев уезда.
Среднее образование получил в Елизаветпольской классической гимназии. По рекомендации отца поступил на медицинский факультет Одесского университета. Вернулся в Закавказье и вплоть до революции занимался врачебной деятельностью в Елизаветполе и Тифлисе.
Был довольно активным общественным деятелем. Практически сразу после революции вступил в партию «Мусават», возглавил ее Тифлисское отделение. Был избран в Учредительное собрание от мусульман Тифлиса.
По словам Н. Нариманова оказывал давление на избирателей. Как и все остальные азербайджанские депутаты Учредительного собрания, стал депутатом Закавказского Сейма. Был единственным депутатом мусульманской фракции, присутствовавшим на первом заседании Сейма.
Входил в число лиц, принявших Декларацию о независимости Азербайджана. Первое время исполнял роль военного министра при первом кабинете, но затем был министром земледелия. Интересно, что в это время он вышел из рядов партии «Мусават» и перешел в оппозиционную партию «Иттихад».
В 1919 году начал заниматься административной деятельностью. Так, 15 января 1919 года «с согласия британского командования временно назначен генерал-губернатором Зангезурского, Шушинского, Дживанширского и Джебраилского уездов».
При этом отмечалось, что принадлежность данных земель будет решаться на мирной конференции. Его назначение вызвало недовольство армянского населения, но по словам Томсона, выбор на нем остановился, так как «он человек способный и влиятельный».
В 1919 году напряженность между сторонами в регионе росла, чему также способствовала двойственная политика англичан. В 1919 году завязались бои между армянскими и азербайджанскими частями, и Х. Султанов сумел одолеть армянские части во главе с Дро.
Но итогом нарастающей напряженности стала армяно-азербайджанская война 1920 года. Одним из результатов этой войны стало разрушение армянской части города Шуши. Армяне обвиняли в этом именно генерал-губернатора.
После установления в Азербайджане советской власти, Султанов объявил себя главой «Карабахского Революционного Комитета» и отправил поздравления в Баку лидеру Азербайджанского Ревкома Нариману Нариманову.
Он утверждал, что с нетерпением ждет установления Советской власти. Тем не менее Н. Нариманов 14 мая назначил Дадаша Буниатзаде чрезвычайным комиссаром по вопросу Карабаха и приказал ликвидировать ревком Султанова. В итоге, 22 мая Султанов был арестован и предан суду.
Но ему удалось бежать и вплоть до 1923 года он оказывал определенное сопротивление власти. Лишь в 1923 году он переехал в Иран и оттуда в Турцию. Впоследствии тайно жил в Иране, Франции и Германии.
Принимал довольно активное участие в эмигрантском движении. На протяжении 20-х годов через созданные в Тебризе и других пунктах Ирана местные отделения партии «Иттихад» контролировал антисоветское движение в Азербайджане.
Затем переезжал с места на место. Согласно рассказам, в 1936 году армяне намеревались его убить в Трабзоне, но он сумел убежать. В Германии он работал профессором медицинского университета. Считается, что сыграл немалую роль в жизни азербайджанских военнопленных. Затем переехал в Трабзон, где и умер в 1947 году.